XXVI.
– Что тут у вас происходит? – спросила Пилар, которая только что вошла в комнату. Она окинула удивленным взглядом двух мужчин, рыдающую девушку, собаку и безголовый манекен.
Слезы лились из глаз Лу потоком, вперемешку с хохотом, и она никак не могла остановить ни то, ни другое. Левая часть ее лица горела болью. Поначалу Лу решила, что это ее задело взрывом головы Норма. Потом вспомнила.
– Пойдем, милая, – сказала Пилар, сориентировавшись в ситуации. – В туалет, умоем тебя.
Лу встала и с трудом пошла вместе с этой уверенной в себе женщиной по коридору. Собственные движения казались ей странными, будто она очень давно отлежала себе всё тело и только теперь кровь потекла по ее сосудам в полную силу.
Она тщательно умылась, стараясь как можно меньше трогать ноющую щеку, а потом подняла голову от раковины и посмотрела в зеркало. Всё было хуже, чем она думала.
Правая сторона ее лица была привычной. Карие глаза, тонкие черты лица, чуть вздернутый нос, две родинки-близняшки между глазом и бровью. Короткие, криво остриженные светлые волосы, аккуратное, чуть оттопыренное ухо. Левая же сторона превратилась в распухшее, оплавленное месиво. Ожог, жесткая скукоженная масса, начинался чуть ниже глаза и заканчивался на подбородке. Лицо саднило, говорить, смеяться, даже дышать было неприятно. Слезы текли из глаз и оставляли на левой стороне лица дорожки кислотной боли.
– Мы тебя отведем к доктору, – мягко сказала Пилар. – Может быть, это удастся исправить. Это мы тебя так?
– Нет. Иммануил.
Вчера утром великий колдун был вне себя от ярости, когда узнал о смерти Бартоломью. Лу была единственной, кто выжил. Он подлетел к ней, подавляющий, трехметровый, божественно красивый, с глазами, пылающими, как предзакатное солнце, и коснулся перстом ее левой щеки. Вспышка белого огня и слепящая боль, которую, впрочем, быстро погасил Амулет. Иммануил посмотрел на дело рук своих и взглядом остановил, прижег кровь, заживил рану, но оставил шрам и уродство. Так и не сказав Лу ни слова, он улетел прочь.
Они вернулись в комнату, которую Пилар назвала кают-компанией, где Аркадий и Акхил ковыряли Амулет. Очень осторожно, стараясь не разрушить его, они разбирали тонкую сеть нанесенных на него заклятий.
– …мастерская работа, – говорил Акхил, когда Пилар и Лу вошли в комнату. – Надо признать, великий колдун – это великий колдун.
Аркадий жестом показал на вошедших, и всё внимание переключилось на Лу.
– Меня зовут Луизиана, или Лу. – сказала она, решив, что стеснение и робость неуместны. – До Смещения я была студентом по обмену в школе дизайна. После, из страха и желания спастись, я стала миньоном Иммануила. Это была жестокая и необычная участь. Вы меня от нее спасли. Я всегда буду за это вам благодарна. Спасибо.
Все представились ей еще раз, хотя необходимости в этом и не было, просто чтобы заполнить образовавшуюся паузу.
– Это ты пустила молнию минут за пять до засады на Грейфсвальдер-штрассе? – вдруг спросил Аркадий.
– Да. С этой штукой, – Лу кивнула на лежавший на столе Амулет Верности, теперь такой непримечательный и неопасный, – сделать это было сложно. Я очень старалась споткнуться и упасть так, чтобы случайно, от боли выпустить накопленный заряд молнии.
– Это, скорее всего, и спасло наши жизни, по крайней мере мою, – просто сказал Аркадий. – Ты ничего мне не должна.
– Благодарность – это не долг, – улыбнулась Лу, хотя к ее глазам опять подступали слезы.
В комнату вошел Пшигода в необъятном халате. Даже сейчас, сонный, помятый, он передвигался почти бесшумно. Просто вдруг возник позади девушки. Она вскрикнула, попятилась, споткнулась и чувствительно упала на пятую точку. Он, конечно, отличался от вчерашнего ночного монстра, который голыми руками покалечил нескольких из миньонов Иммануила, но в глазах его всё еще виднелся отголосок той бури.
Вошедший крайне смутился. Его и без того красная рожа побагровела. Он пробормотал пару слов извинений и помог Лу встать. Его маленькие темные глазки при этом летали по комнате, собирая информацию, анализируя, запоминая. Рука его на ощупь напоминала буррито, наполненное свинцом.
– Ирджих, – сказал он.
Лу догадалась, что этот непонятный набор звуков, очевидно, означал его имя. Она оправилась от испуга, вежливо кивнула и также представилась ему. Пшигода был немного известен в Пренцлауэр-Берге, и слухи о нем ходили страшные. События вчерашней ночи их только подтвердили.
– А ну, кому подарков? – раздался веселый скрипучий голос, и в кают-компанию въехал мерзкий мутировавший старик на электрическом кресле. На коленях у него лежала небольшая, но с виду тяжелая коробка. В комнате сразу стало тесно.
– Отлично вы вчера повеселились, ребята! – сказал старик. – Пшигода мне начал рассказывать о ваших приключениях, так я чуть со смеху не помер. А это кто? – толстый палец Серба ткнул в сторону Лу. Она было попыталась заново начать ритуал представления, но ее опередил Ирджих.
– Это бывший миньон Иммануила, – быстро сказал он. – Я еще до этого не дошел. Вчера вечером по дороге домой они напали на нас. Напали первыми. Пришлось защищаться. Мы убили нескольких, и еще мы убили Мельхиседека, который был с ними. Ее взяли в плен, а с утра эти двое гениев додумались, как снять с нее Амулет.
Сальный, вязкий, изучающий взгляд глубоко посаженных глаз старика, казалось, облепил Лу, пригвоздил к месту. После долгой паузы инвалид проскрипел:
– Вы убили Мельхиседека.
– Он напал на нас. Я…
– Не хочу слышать. Я над политикой. Я не вмешиваюсь в политику. И вам запрещаю иметь с ним, – палец-сосиска нацелился на Аркадия, и тот вздрогнул, – ничего общего. Он будет вести войну с великим колдуном и сдохнет как собака, – на эти слова Серба маленький терьер поднял голову в безмолвном вопросе, а старик продолжал: – Если мы будем его поддерживать, это нас ослабит или уничтожит. Вы, – на команду антикваров старик даже смотреть не хотел, – больше не будете ему помогать. Это мое последнее слово. Пилар, уведи девчонку в лазарет. И не приводи обратно. Это не моя проблема.
Пилар взяла Лу за руку, и обе они вышли из комнаты.