XCI.
Пилар сразу подхватила инициативу. Ставить такие мощные щиты, как Лу, она не могла, но боевое колдовство всегда давалось ей легко. Она испепелила несколько мечущихся в панике тойфелей, обернулась назад и убедилась, что Пшигода и Акхил держат остаток площади под контролем. На секунду ей померещилось, что над головой индуса смыкается искривленная гротескная пасть, но она быстро отогнала эту мысль. В целом битва была выиграна. Тараск тонул и бултыхался в бассейне из шипящей и булькающей гнили. Оксана сдерживала его, не давая вылезти и убежать. Порталы с новыми монстрами прекратили открываться, а люди, кажется, потихоньку возвращали себе рассудок. Тут и там начинались драки с тойфелями; туда, где жители Алекса не справлялись сами, подъезжала боевая дрезина.
Мигель всё так же крепко сжимал руку матери. Она посмотрела на него, как будто впервые, и он посмотрел тоже, прямо ей в глаза, совершенно ровным, спокойным взглядом. А потом его лицо искривилось в обычном рыдании, и он уже смотрел в землю, плача и размазывая по щекам грязь. Пилар присела на колени и обняла сына крепко-крепко, закрывая его от остального мира.
Он плакал горько, самозабвенно, и ей на секунду захотелось плакать вместе с ним – просто от суммы пережитых эмоций. В этот момент Тараск дернулся в последний раз, шумно выдохнул облако зловонного воздуха, и затих, и как бы сдулся, опал. Странная волна пробежала по коже Пилар. Это не была волна паники и ужасных видений, в которых ее сына мучили сотней всевозможных способов, разъедающая психику и подавляющая волю. Это была волна пугающего, почти стерильного спокойствия, чувства, которое приобретают с годами патологоанатомы и наемные убийцы. Чувства полного отсутствия эмоций в связи со смертью, чувства, которое само и есть смерть, эмоциональное выражение небытия. Эта волна прошла по Пилар, обнимающей сына. Мигель почему-то перестал плакать, словно это ощущение передалось и ему тоже, и они двое, обнявшись, застыли посреди этой площади страха и смерти, посреди разверзшегося на земле ада.
А потом небо дало течь, и пошел снег – густой, медленный, спокойный, убаюкивающий. Он покрывал равнодушным белым ковром трупы людей и монстров, разрушенные здания и лопнувший асфальт. Он скрывал от посторонних глаз всё произошедшее, маскировал запахи гнили и гари, заметал следы, прятал красное, черное, коричневое под ровным белым цветом.