LXXXIX.
Из центра Александрплатц, стремительно расползаясь, выросла бесконечно черная матовая сфера. Она поглотила Лу, изнаночных монстров, Тараска, труп Пшигоды, развалины госпиталя. Поглотила сотни убитых людей, разрушенные здания. Поглотила часть телебашни и почти дошла до зеркального шара. Арк почувствовал себя мальчиком, заткнувшим пальцем дыру в дамбе в Голландии.
А потом он почувствовал себя дамбой. Время внутри черной сферы совершенно не хотело останавливаться. Оно сопротивлялось, перло неизмеримой, давящей массой. Три статуи, пылающие бело-розовым огнем, вибрировали под натиском, и Арк кожей чувствовал каждое их микродвижение. Он понял, что сейчас просто обязан начать двигать время назад, иначе заклинание выдохнется. И еще он понял, что совершенно не понимает, как это делать.
Он еще раз сфокусировался на черной сфере. Ноль реакции. Сфере было всё равно. Она была абсолютно непроницаема. Арк почувствовал, что устает. «Время и внимание, – вдруг пришло ему на ум. – В чём разница между временем и вниманием? Ни в чём».
Арк еще раз сфокусировался, но на этот раз не на самой сфере, а на площади внутри. На Лу. На Пилар и Мигеле. На Пшигоде и Акхиле. На Тараске и его тойфелях. На Сербе и его антикварах. И на всех, кто жил на Александрплатц. «Не жил, а живет», – поправил он сам себя и тут явственно увидел всё, захваченное внутри сферы, застывшее во времени, как муха в янтаре.
«Время и внимание», – еще раз подумал Арк и стал оттягивать время назад. Медленно, кадр за кадром, секунда за секундой, и чем дальше, тем тяжелее становилось. Картинка внутри сферы тоже менялась. Тараск восстанавливал здания своим телом. Лу, надрываясь, задом наперед тащила статую к госпиталю. Потом так же задом пополз и Тараск, в конце концов родив откуда-то из-под себя обнявшихся Пилар с Мигелем, исторгнув из своего чрева Акхила, приделывая крыло гигантской птице-Лу. По лицу Арка текли слезы. Он видел гибель своих друзей в мельчайших деталях, но в обратной перемотке. Наконец изломанное тело Пшигоды взлетело вверх, его поймали щупальца чудовища и начали восстанавливать. Арк почувствовал, что теряет силы. «Еще немного, – подумал он, – еще буквально пару минут». Теперь он чувствовал каждую миллисекунду. Щупальца отпустили Пшигоду, и он немного повисел, держась за раскаленный прут, а потом слегка неуклюже полетел на нем вниз, на землю. Тараск попятился, как-то сгорбился и начал залезать в развалившийся госпиталь, окутывая его вокруг себя, как одеяло. «Оксана, – понял Арк, – я должен вернуть Оксану. Это единственный шанс не допустить повторения всего этого кошмара. И я должен дать им время». Силы его таяли. Все тело трясло крупной дрожью, спина и руки плавали под курткой в поту. «Еще несколько секунд, – уговаривал он сам себя. – Секунда за Лу, секунда за Пшигоду…» Вот здание госпиталя восстанавливает свой третий этаж, позволяя Тараску аккуратно оттуда выбраться. Вот он снова встает во весь рост, лениво, медленно поднимается, отходит от почти целого дома, испускает откуда-то из середины своего тела немыслимой силы и ярости молнию. Тойфели вокруг массово запрыгивают в порталы. Молния, яркая, бирюзовая, летит обратно в руку Лу. «Еще немного, – тянул Арк, кровь текла из его глаз вперемешку со слезами. Рана в плече открылась и горела. Ногти на руках вздулись и кровоточили. – Еще совсем немного. Я должен успеть их предупредить. Я должен их остановить».
Но силы покидали его. Легкие перестали забирать из воздуха кислород. Три статуи превратились в мелкую пыль и мягко оседали на асфальт. Задыхаясь, Арк упал на колени, как можно сильнее в последний раз дернул время на себя, а потом отпустил.