Эпилог
CXXX.
Арк сидел и молча смотрел на свою могилу. В последние месяцы он делал это достаточно часто, во многом из-за скуки и отсутствия каких-либо занятий. Он играл в го с Акхилом, пил пиво с Пшигодой, мешал вечно занятой Лу, но большую часть времени просто слонялся по быстро меняющемуся городу или сидел вот здесь, на специальной скамеечке, и смотрел на свое имя на простом могильном камне. Полицейским он так и не стал. Политиком тоже. Как оказалось, поиск Нигоша был не препятствием на пути к спокойной жизни, а ее условием. Без этого знака вопроса, то и дело толкавшего Арка вперед, оказалось, что он совершенно не знает, чем заняться. Он вдруг начал понимать Доротею, которая получила всё, о чём мечтала, и это привело к ее падению. Он несколько раз навещал ее в тюрьме, но она молчала, даже не смотрела на него, беспомощная, спеленутая заклинаниями, с грязным лицом и растрепанными волосами. Арку было ее жаль. Она, как и все остальные, была жертвой Смещения.
Со смертью Виктора в город также не пришло спокойствие. Он загудел, как разбуженный улей, сразу стали заключаться новые договоры и союзы, и после того, как колоду основательно перетасовало, к выборам всё вернулось на круги своя. Единственным, пожалуй, важным новым событием было полное отречение Александра. Он передал власть над Александрплатц в руки Оксаны и окончательно заперся в своей телебашне, замуровав ее от всего остального мира. Третьего октября прошли выборы, и Оксана легко стала Главой Совета. Падишаха выбрали Казначеем. Главной интригой выборов оказалось появление Нигоша, который вихрем вернулся в берлинскую политику, вскружил всем головы, а потом снова отошел от дел. Его Башня – теперь Черная Башня Митте – выровнялась, вросла в землю, стала потихоньку вбирать в себя развалины кафедрального собора, выросла на пару десятков метров и явно портила жизнь Клавдии и оставшимся Лихтенхерцам, поделившим между собой остальные богатства Музейного острова. Арку, впрочем, это было не важно. С Нигошем он так больше ни разу и не встретился, обнаружив в себе спокойное море безразличия. Юджин, чья роль всё больше становилась похожей на роль личного психолога для Арка, его в этом поддержал. Нигош тоже не выразил ни малейшего желания общаться со своим бывшим Карманом.
После успеха полиции на Музейном острове ее ряды пополнились десятками новых воодушевленных новобранцев. Почти выздоровевший Пшигода вовсю занимался их муштрой, а по всему Берлину открывались новые полицейские участки. Особенно удивительно было видеть новый отстроенный участок на самом Музейном острове, в развалинах музея Боде. Отто Лихтенхерц, несмотря на свой новый статус члена Совета, крайне заинтересовался работой этого участка и привлек сюда много бывших хундескопфов.
Да, сразу после выборов Лу также одержала уверенную победу. Владение миньонами и вообще подчинение разумов людей в любой форме стало в Берлине запрещено. Амулеты Верности ушли в прошлое. Конечно, осталось много нерешенных вопросов вроде статуса дуболомов Танненбаума и прочих колдовских созданий, не обладавших интеллектом в полном смысле этого слова, но первая тропинка была проложена, и члены Совета массово отказались от Амулетов.
– Мы должны сказать спасибо Доротее Лихтенхерц, – подчеркнула Лу на одной из их вечеринок. – Она была не в лучшей форме в ту ночь, и это нас спасло.
– А еще мы должны сказать спасибо Нигошу, – брякнул Ульрих, но, поймав взгляд Арка, быстро заткнулся.
В целом было видно, как Берлин из постапокалипсиса движется в сторону постпостапокалипсиса. И чем дальше он туда продвигался, тем больше Арку казалось, что в этом городе не остается места для него самого. Именно поэтому он всё чаще присаживался у своей могилы, иногда в компании с Карманом, а иногда с Юджином. Тот так и остался статуей – Оксана сказала, что превращение в человека неизбежно убьет его, а вот в виде мраморной головы он может просуществовать еще достаточно долго. Юджин отнесся к этому философски. Именно в разговоре с ним Арк и придумал, чем хочет заниматься в дальнейшем.