CXX.
Пшигода и его отряд ворвались в комнату сплоченным кулаком, отбивая куски гранита. До сих пор всё шло по плану: они пробились через защиту хундескопфов без потерь и слились с отрядом Ульриха с востока здания. Доротея предстала перед ними во всей своей злой мощи.
«Она всё-таки в чём-то прекрасна», – подумал Пшигода, глядя, как из пыли и каменной крошки медленно поднимается фигура, пылающая от колдовской силы, зависает посередине комнаты, готовясь, накапливая мощь для ответного удара. Одежда на Доротее превратилась в живописные лохмотья, макияж смешался с пылью, образуя серое месиво вместо лица, из которого сапфирами пылали глаза. «Даже в этой ситуации она привлекательна», – признал Пшигода и метнул Сачок. Ульрих кинул свой сразу за ним.
Попали оба. Две серые мелкозернистые вуали накрыли лицо Доротеи в тот самый момент, когда она была готова исторгнуть из себя какое-то ужасающее заклинание. Хозяйка музея Боде на миг застыла, а потом закричала, страшно, больно, невероятно громко, выпуская через крик накопленные силы. У стоящих к ней ближе всего разорвало барабанные перепонки. Кто-то повалился на пол. Доротея орала, словно ее разъедало изнутри.
Лу ловко спрыгнула со второго этажа, без труда приземлилась почти в самом эпицентре крика и со всех ног побежала мимо всей мизансцены в соседнюю комнату – туда, где, согласно донесениям Фарука, должен был стоять Арк. Вспомнив Фарука, Пшигода почувствовал укол совести, но тут же затолкал его обратно, поглубже в сознание. Потому что кричать Доротея перестала.
Пшигоду подвело чутье. Он с облегчением решил, что колдунья просто вырубилась от боли, и сделал два осторожных шага по направлению к ней. Мелькнула вспышка, и что-то хлестнуло его по лицу. Это оказалась невзрачная серая тряпка. Кусок Сачка. А потом он встретился глазами с Доротеей.
Вся ее былая привлекательность испарилась. Кровь текла из ушей, глаз, носа, рта, смешивалась с пылью, покрывала лицо гротескной бурой маской. Пшигода выстрелил прямо в это лицо – один раз, два, три. Третий выстрел прошел мимо колдуньи, потому что непреодолимая сила швырнула его в дальнюю стену. Он отчетливо услышал хруст собственных ломающихся костей. Потом пришла боль. Пшигода осел на пол. Его дыхание стало хриплым и прерывистым.
Доротея повернулась, поискала глазами Лу.
– Нет! – крикнула она и снесла стену, за которую убежала та. Две статуи из четырех, стоящих по углам маленькой комнаты, разлетелись вдребезги. Рядом с двумя другими стояла Лу и, быстро перебирая пальцами, пыталась развеять сложное трансформационное заклинание, превращающее плоть, одежду и вообще любую материю в камень.
– Лу! – просипел Пшигода из последних сил и потерял сознание.