LIV.
Арк увидел маму. Она стояла в простом, переливающемся радугой сарафане, а грибные коты вились у ее ног, ластились, трогали ее голову, касались длинными шершавыми языками ее глаз. Ее сарафан переходил в дорогу, а та – в стену, а та – обратно в сарафан, а тот – в котов, и всё это было частью мамы, и всё это было частью Арка, и тут его прямо в плечо сбила синяя машина, и всё стало синим, и синие волны прокатились по Вселенной.
LV.
Возница крикнул: «Но-о, залетная!» – и тележка понеслась по грибной дороге, влекомая тройкой лошадей. У возницы и у тележки очень болело плечо. Левая передняя ось плохо проворачивалась, из-за чего тележка бежала по кругу, и круг расходился по поверхности гладкого, как зеркало, озера, а озёра ее глаз были омутами души. Возница почувствовал, что тонет, у него кончался воздух в легких, кровь била в виски изнутри, грудь сжимало, колеса скрипели и кряхтели под тяжестью перевозимого воздуха, но его всё-таки было очень мало, он просы́пался на грибную дорогу, и Арк просы́пался вслед за ним, а возница стегал его кнутом, но не попадал, и ступни Арка обдавало грибными брызгами, а потом попал прицельным взмахом кнута в плечо.
LVI.
Арк увидел маму. Она ехала мимо него по дороге на дребезжащей синей тележке, а вокруг нее роились мухи, только это были не мухи, а грибы, и тележка была грибы, и дорога была грибы, и мама была грибы, и Арк был грибы. Гриб открыл грибы и увидел гриб. Он сидел рядом с грибом и улыбался. В плече у гриба торчал гриб.
– Вставай, вставай, – сказал гриб. – Чего разлегся? Тебе идти нужно.
– Далеко?– спросил гриб.
– Далеко, далеко.
Гриб встал на грибы. Гриб горел саднящим, тупым грибом. Гриб сделал два неуверенных гриба и обернулся. Гриба уже не было, но вместо него на грибе лежал гниющий гриб, и вокруг него плавали грибы.
– Греби отсюда! – сказал кто-то сзади.
Гриб опять развернулся, полностью потеряв гриба в грибе, и пошел на гриб. Каждый гриб отдавался грибом. Вокруг ничего не было видно. Было не темно, наоборот, гриб, грибы и гриб светились изнутри невероятным, мерцающим грибом, но гриб этот каким-то грибом проникал за грибы грибов и оставлял на грибе гриб гриба.
– Гриб, – раздался гриб.
LVII.
Арк вслепую протянул руку и нащупал шерсть, теплое дрожащее тельце. «Карман, – вспомнил он. – Мою собаку зовут Карман».
LVIII.
Арк дотронулся до рукояти гриба в плече. Боль была адской. Правая рука опять онемела. Его тошнило. Но боль также прорезала густой сироп, в котором плавало его сознание. Он смог оглядеться. Было светло, мягкая люминесценция исходила от стен и потолка. Но видно всё равно было плохо, как будто воздух вокруг был заполнен чем-то полупрозрачным, газовым. Как будто изъяны в белках глаз – «стеклистые червячки», которые большинство людей видят, посмотрев на источник света – были повсюду, как будто они вышли из глаз и заполнили пространство, но на самом деле это были не они, это были грибы. На самой грани зрения, в крайнем расфокусе, постоянно что-то двигалось, мелькало, переливалось.
«Я под водой, – догадался Арк, – только не под водой. Я в Шпрее».