XXXII.
Высокого человека в массивной куртке и с собакой заметили в небольшом парке на Хельмхольцплатц, минутах в двадцати ходьбы от Иммануилкирхе. Два миньона, совершавшие ночной патруль, зябли под дождем в своих бесформенных балахонах и больше всего мечтали о том, чтобы оказаться дома, в бараке при кирхе, уснуть на жестких, но таких знакомых матрасах и чтобы весь экшн выпал на долю кого-нибудь другого.
– Глянь, – сказал миньон Павел, указав соратнику на две тени, что-то ищущие в парке, большую и очень маленькую.
– Ну что, это он?
– А кто?
– Kurva, – смачно подытожил миньон Ульрих, который за время дружбы с Павелом поднабрался хлестких польских словечек. – Ну, давай.
Миньон Павел выпустил из руки синюю молнию в сторону теней, а миньон Ульрих со всей силы дунул в висевший на груди рядом с Амулетом Верности жестяной свисток. Вся площадь оживилась этим заливистым свистом, его сразу подхватили в соседнем квартале, а затем дальше и дальше, разнося по всему Пренцлауэр-Бергу, собирая, подзывая подмогу.
Молния попала в мужчину, бессильно скользнула по его куртке и ушла в землю. Его пес, маленький сердитый терьер, яростно залаял. Мужчина достал из кармана револьвер, выстрелил в миньонов, промазал и кинулся наутек.
Миньоны посмотрели друг на друга. Ульрику было лет тридцать, он был поджар и мускулист. Павелу перевалило за шестой десяток, он обрюзг, и его балахон топорщился на заметном брюшке. После этой напряженной, но молчаливой беседы Ульрик чертыхнулся и припустил за беглецом, а Павел стал кидать молнии, поджигая вершины деревьев и озаряя тихую темную площадь ослепительными синими и оранжевыми вспышками, словно полицейская машина. На площадь начали выбегать новые миньоны. Большая охота, к которой все готовились уже несколько недель, началась.
Мужчина и собака бежали уверенно и быстро. Ульрих метнул им вслед пару молний, но промазал и тоже сосредоточился на беге. Главное было не дать им убежать слишком далеко на северо-запад, где начинался район Гезундбруннен – зона другого колдуна. Ульрих бежал и иногда швырял молнии в крыши домов, чтобы Павел и остальные могли следить за его передвижениями.
Беглецы неожиданно и резко свернули налево. Ульрих краем уха уже слышал за собой подмогу, поэтому остановился и крикнул во весь голос: “Паппельаллее! Обходи!” Часть бежавших сзади миньонов затормозили и бросились в обход по параллельной улице. Паппельаллее была длинной и прямой, сворачивать с нее было некуда, и можно было попробовать взять преследуемых в клещи.
Убегающий мужчина вдруг метнулся в сторону, подхватил собаку на руки и перемахнул через забор. Ульрих резко затормозил. За забором находилось полузаброшенное кладбище. Это было опасное место, полное колдовской силы и чужих воспоминаний. Ульрих впервые подумал, что это могло быть западней. С другой стороны, у кладбища было всего два выхода и к ним обоим уже подбегали свои.