Category: 3. Scarlet Johannssoon

XXVII.

– Теперь ты, – Серб злобно вперился в Арка. – Я знал, что рискую, приглашая тебя в команду. Но посчитал риск оправданным. Это больше не так. Вот твоя доля, – он грохнул картонной коробкой, лежавшей у него на коленях, об стол. Та была забита небольшими побрякушками из вчерашнего сундука. На вид там было меньше одной десятой, но стоимость этих вещиц всё равно была огромной, коробка пухла от распирающей её колдовской энергии.

Арк не стал торговаться о количестве, просто сказал:

– Мы договаривались о чем-то помимо денег. Мне нужна информация.

Серб осклабился:

– К твоему сожалению, большая часть моей информации была обесценена. Я, конечно, могу рассказать тебе, где жил Мельхиседек, правая рука Иммануила, кем он был раньше и где его можно подкараулить в одиночестве. Но что-то подсказывает мне: со вчерашнего вечера ценность этих знаний слегка упала.

– Ты сказал “большая часть информации”. Что насчет остального?

– Выйдите, ребята.

Пшигода и Акхил послушно вышли.

Когда старик и Арк остались наедине, лицо Серба заметно потеплело.

– Значит, вы с Акхилом додумались, как снимать Амулеты Верности? Это интересно. Это само по себе чего-то стоит. Запоминай, в общем. У Иммануила есть третий ученик. Бартоломью и Мельхиседек, мир с ними, постоянно проводили время на Алексе, и об их жизнях я знаю довольно много. Гастон же… Он стал учеником недавно, лишь полгода назад. До этого был антикваром и наемником на Цоо, а там мои контакты послабее. Парень способный, но опыта у него немного. Ему все еще… власть в голову бьет. Двое других – у них это чувство вседозволенности отыграло уже, они подуспокоились. А этот… В общем, он часто в Кройцберге развлекается. Есть два места: “Капля воска” и “Щелчок”. Не знаю, продолжит ли он туда ходить после вчерашнего… Это всё, что я о нем знаю.

– Спасибо, – сказал Арк.

– И еще. Я сегодня ближе к вечеру пойду к Иммануилу. Что, мол, ничего не знал, не понимаю, как это вышло, что тут можно поделать, и всё такое. Это мой сосед ближайший, понимаешь? Ссориться с ним мне нельзя. Валить всё буду на тебя.

– Хорошо.

– Пока можешь себе оружие и шмотки взять: всё, что найдешь, твое. А с завтрашнего дня ты у меня не показываешься и ни с одним из моих людей не встречаешься, вообще.

– Понял.

Серб уже почти выехал из комнаты, как обернулся и добавил:

– На публике.

Арк кивнул. Следующие полчаса он копался в кладовке, подбирал себе защитную одежду. В конце концов остановился на спортивной кофте с капюшоном и тяжелой куртке аляске с массой карманов. Выбрал рюкзак и сумку через плечо. Переложил свою часть добычи туда, набрал еды. Пошарил на полках с оружием, закинул несколько вещей в рюкзак. Набил карманы патронами к револьверу.

В комнату вошли Пшигода с Акхилом, тихие, пристыженные. Они попрощались, и Арк, не оглядываясь, вышел из катакомб Серба на улицу вместе со своим четвероногим другом.

День выдался промозглый, серый. Моросил дождик, вышка телебашни пряталась в туче. Арк присел и потрепал Кармана за ухом.

– Ну что, снова одни?

– Не одни, – раздался веселый голос.

Над ним стояла Лу и улыбалась – немного криво, но искренне. Шрам на ее лице никуда не делся, но врач Оксана успела поколдовать над ним, сняв боль, припухлость и красноту. Девушка смотрела на Арка светлым, спокойным взглядом карих глаз.

– Поможешь нам? – спросил он, догадываясь об ответе.

– Пойдем уничтожим этого мудака, – сказала она.

Read more >

XXVI.

– Что тут у вас происходит? – спросила Пилар, которая только что вошла в комнату. Она окинула удивленным взглядом двух мужчин, рыдающую девушку, собаку и безголовый манекен.

Слезы лились из глаз Лу потоком, вперемешку с хохотом, и она никак не могла остановить ни то, ни другое. Левая часть ее лица горела болью. Поначалу Лу решила, что это ее задело взрывом головы Норма. Потом вспомнила.

– Пойдем, милая, – сказала Пилар, сориентировавшись в ситуации. – В туалет, умоем тебя.

Лу встала и с трудом пошла вместе с этой уверенной в себе женщиной по коридору. Собственные движения казались ей странными, будто она очень давно отлежала себе всё тело и только теперь кровь потекла по ее сосудам в полную силу.

Она тщательно умылась, стараясь как можно меньше трогать ноющую щеку, а потом подняла голову от раковины и посмотрела в зеркало. Всё было хуже, чем она думала.

Правая сторона ее лица была привычной. Карие глаза, тонкие черты лица, чуть вздернутый нос, две родинки-близняшки между глазом и бровью. Короткие, криво остриженные светлые волосы, аккуратное, чуть оттопыренное ухо. Левая же сторона превратилась в распухшее, оплавленное месиво. Ожог, жесткая скукоженная масса, начинался чуть ниже глаза и заканчивался на подбородке. Лицо саднило, говорить, смеяться, даже дышать было неприятно. Слезы текли из глаз и оставляли на левой стороне лица дорожки кислотной боли.

– Мы тебя отведем к доктору, – мягко сказала Пилар. – Может быть, это удастся исправить. Это мы тебя так?

– Нет. Иммануил.

Вчера утром великий колдун был вне себя от ярости, когда узнал о смерти Бартоломью. Лу была единственной, кто выжил. Он подлетел к ней, подавляющий, трехметровый, божественно красивый, с глазами, пылающими, как предзакатное солнце, и коснулся перстом ее левой щеки. Вспышка белого огня и слепящая боль, которую, впрочем, быстро погасил Амулет. Иммануил посмотрел на дело рук своих и взглядом остановил, прижег кровь, заживил рану, но оставил шрам и уродство. Так и не сказав Лу ни слова, он улетел прочь.

Они вернулись в комнату, которую Пилар назвала кают-компанией, где Аркадий и Акхил ковыряли Амулет. Очень осторожно, стараясь не разрушить его, они разбирали тонкую сеть нанесенных на него заклятий.

– …мастерская работа, – говорил Акхил, когда Пилар и Лу вошли в комнату. – Надо признать, великий колдун – это великий колдун.

Аркадий жестом показал на вошедших, и всё внимание переключилось на Лу.

– Меня зовут Луизиана, или Лу. – сказала она, решив, что стеснение и робость неуместны. – До Смещения я была студентом по обмену в школе дизайна. После, из страха и желания спастись, я стала миньоном Иммануила. Это была жестокая и необычная участь. Вы меня от нее спасли. Я всегда буду за это вам благодарна. Спасибо.

Все представились ей еще раз, хотя необходимости в этом и не было, просто чтобы заполнить образовавшуюся паузу.

– Это ты пустила молнию минут за пять до засады на Грейфсвальдер-штрассе? – вдруг спросил Аркадий.

– Да. С этой штукой, – Лу кивнула на лежавший на столе Амулет Верности, теперь такой непримечательный и неопасный, – сделать это было сложно. Я очень старалась споткнуться и упасть так, чтобы случайно, от боли выпустить накопленный заряд молнии.

– Это, скорее всего, и спасло наши жизни, по крайней мере мою, – просто сказал Аркадий. – Ты ничего мне не должна.

– Благодарность – это не долг, – улыбнулась Лу, хотя к ее глазам опять подступали слезы.

В комнату вошел Пшигода в необъятном халате. Даже сейчас, сонный, помятый, он передвигался почти бесшумно. Просто вдруг возник позади девушки. Она вскрикнула, попятилась, споткнулась и чувствительно упала на пятую точку. Он, конечно, отличался от вчерашнего ночного монстра, который голыми руками покалечил нескольких из миньонов Иммануила, но в глазах его всё еще виднелся отголосок той бури.

Вошедший крайне смутился. Его и без того красная рожа побагровела. Он пробормотал пару слов извинений и помог Лу встать. Его маленькие темные глазки при этом летали по комнате, собирая информацию, анализируя, запоминая. Рука его на ощупь напоминала буррито, наполненное свинцом.

– Ирджих, – сказал он.

Лу догадалась, что этот непонятный набор звуков, очевидно, означал его имя. Она оправилась от испуга, вежливо кивнула и также представилась ему. Пшигода был немного известен в Пренцлауэр-Берге, и слухи о нем ходили страшные. События вчерашней ночи их только подтвердили.

– А ну, кому подарков? – раздался веселый скрипучий голос, и в кают-компанию въехал мерзкий мутировавший старик на электрическом кресле. На коленях у него лежала небольшая, но с виду тяжелая коробка. В комнате сразу стало тесно.

– Отлично вы вчера повеселились, ребята! – сказал старик. – Пшигода мне начал рассказывать о ваших приключениях, так я чуть со смеху не помер. А это кто? – толстый палец Серба ткнул в сторону Лу. Она было попыталась заново начать ритуал представления, но ее опередил Ирджих.

– Это бывший миньон Иммануила, – быстро сказал он. – Я еще до этого не дошел. Вчера вечером по дороге домой они напали на нас. Напали первыми. Пришлось защищаться. Мы убили нескольких, и еще мы убили Мельхиседека, который был с ними. Ее взяли в плен, а с утра эти двое гениев додумались, как снять с нее Амулет.

Сальный, вязкий, изучающий взгляд глубоко посаженных глаз старика, казалось, облепил Лу, пригвоздил к месту. После долгой паузы инвалид проскрипел:

– Вы убили Мельхиседека.

– Он напал на нас. Я…

– Не хочу слышать. Я над политикой. Я не вмешиваюсь в политику. И вам запрещаю иметь с ним, – палец-сосиска нацелился на Аркадия, и тот вздрогнул, – ничего общего. Он будет вести войну с великим колдуном и сдохнет как собака, – на эти слова Серба маленький терьер поднял голову в безмолвном вопросе, а старик продолжал: – Если мы будем его поддерживать, это нас ослабит или уничтожит. Вы, – на команду антикваров старик даже смотреть не хотел, – больше не будете ему помогать. Это мое последнее слово. Пилар, уведи девчонку в лазарет. И не приводи обратно. Это не моя проблема.

Пилар взяла Лу за руку, и обе они вышли из комнаты.

Read more >

XXV.

Акхил покрутил петлю в руках так и эдак.

– Если убрать один палец, картина остается висеть на втором, – сказал он.

– Верно. А теперь смотри.

Арк надел Акхилу нитку на левый палец, сложил ее, обернул вокруг правого и, чуть повернув, снова надел на левый.

– Теперь убери один палец.

Акхил осторожно убрал правый. Нитка упала на пол.

– Ты ни разу не снял нитку с левого пальца, но она всё равно оказалась на него не надета, – сказал Арк. – И она держится, но только пока не снимешь ее со второго.

– Я не знаю. По факту ты все-таки снимаешь. Вот, смотри…

Оба заспорили.

– Два полных придурка! Вы оба сдохнете! Во славу Иммануила! – сказала Лу.

– Три раза “да”. Она готова рискнуть.

Для начала они удлинили шнур, державший Амулет. Акхил принес откуда-то огромные ножницы и кучу старых шнурков от ботинок. Очень аккуратно, стараясь не повредить остальные, они по очереди разрезали каждую из трех бечевок, чуть расплели их, привязали новые, заплели и завязали обратно. Первый раз было страшно, а на третий у Лу и вовсе так сжались пальцы в кулак, что костяшки побелели, а ногти проткнули кожу, но всё обошлось. Шнур удлинился метра на два и оброс гирляндой узелков.

– Теперь нам нужна еще одна голова, – сказал Арк. – Которую не жалко.

Акхил кивнул, опять вышел и вернулся с безруким торсом резинового манекена.

– Это Норм. На нем мы проводим эксперименты с новыми заклинаниями и приемами, – пояснил он. – Ему уже всё равно.

Акхил и Арк посадили Лу и Норма спиной к спине. Арк дотронулся до Амулета. Тот тревожно завибрировал.

– Дай-ка я, – сказал Акхил. – У меня есть защита.

Он порылся в ящике верстака и явил на свет пару детских перчаток. Точнее, парой они как раз не являлись: одна перчатка была зеленая и на левую руку, а вторая, на правую, была розового цвета и оторочена мехом. Они с трудом налезли даже на тонкие руки Акхила, но было видно, что колдовскую защиту они дают что надо.

Арк еще раз медленно показал фокус с ниткой от свитера. Акхил осторожно взялся за шнурок Амулета. Между ним и варежкой мелькнула фиолетовая искра, но вибрация была заметно меньше. Так же аккуратно, будто убаюкивая змею, Акхил сложил шнурок вместе и обернул его вокруг шеи Норма.

Лу изнутри превратилась в ледяную статую. Ей хотелось плакать, хотелось дрожать, хотелось не сидеть сейчас связанной в этой комнате. Очень хотелось писать. Акхил бережно раздвинул сложенный шнурок, под строгим наблюдением Арка повернул его и надел на голову Лу.

Ничего не произошло. Все немного выдохнули. Топологически выходило, что Амулет больше на Лу не надет, но ни Лу, ни сам Амулет пока в это не поверили.

Одним быстрым движением Акхил вынул Норма из петли шнурка. Арк зажмурился. Раздался резкий хлопок, и в лицо ему полетели какие-то ошметки. Он открыл глаза и увидел безголовый манекен, Акхила в дымящихся детских перчатках, Амулет на полу и Лу, пораженно сидящую на диване. Живую. Живую! Арк взял ножницы и разрезал веревки на руках и ногах девушки.

– Мерзкие, мерзкие суки, – сказала Лу.

– Не получилось? – упавшим голосом спросил Арк.

– Я думаю, это не про нас, – ответил ему Акхил и улыбнулся.

Девушка наконец расплакалась.

Read more >

XXIV.

Собака проснулась, встала на ноги, завиляла хвостом. В комнату, заметно хромая, вошел мужчина. Одет он был в дырявый зеленый свитер и брюки карго. Он кивнул Акхилу, присел, ласково потрепал песика и лишь потом внимательно посмотрел на Лу. Только тогда она его узнала. На вид ему было за тридцать, светлые растрепанные патлы переходили в бороду. Нос прямой, щеки впалые, брови широкие, кустистые. Она удивилась его глазам: вчера утром они были темные, безжалостные, спокойные. Когда к ней вернулась способность удивляться, Лу очень удивилась, что человек с такими глазами не убил ее, как остальных. Сейчас же глаза были живые, настороженные, изучающие. В них были и надежда, и недоверие, и запредельная усталость.

Лу была готова влюбиться в человека с такими глазами, если бы ее гормональный фон не был жестоко подавлен. Будто услышав ее мысли, мужчина перевел взгляд на Амулет Верности. Эта жестяная табличка с выдавленными на ней рунами на коротком плетеном шнурке всегда казалась ей похожей на автомобильный номер.

Мужчина снова посмотрел ей прямо в глаза, взгляд его потеплел, и он сказал:

– Привет, меня зовут Аркадий.

– Сгинь в муках! – ответила Лу.

Акхил объяснил Аркадию их систему общения, и, к удивлению Лу, тот расхохотался. Это могло бы обидеть ее, но смех был искренний и заразительный, без насмешки и яда.

– Ты знаешь, как устроен твой Амулет? – спросил он, отсмеявшись.

– Подавись мочой!

– Э… ясно. Акхил, поможешь мне с этой штукой?

– Конечно, Арк.

Арк отошел к холодильнику, налил себе стакан воды и сделал бутерброд. Жадно съел, сделал еще один, съел его тоже. Достал из кармана завернутую в носовой платок косточку, дал собаке. Терьер с удовольствием в нее вгрызся.

– Подарок от Пшигоды, – сказал ему Аркадий.

Покончив с завтраком, он достал карандаш и большой лист линованной бумаги, разложил его на ближайшем верстаке.

– Что мы знаем об Амулетах Верности? – спросил он.

Знали они только общие вещи, и Лу тут могла помочь лишь немногим. Все Амулеты Верности делались колдунами по-своему, не было единой схемы или лекала. Общим было одно: нельзя было снять такой Амулет с человека, не убив его при этом.

– А эти предметы исключительно через голову функционируют? – спросил Акхил. – Что если мы удлиним шнурок и снимем Амулет через ноги?

– Слишком рискованно, – сказал Аркадий. – Заклинание всё равно может сработать. И тогда всё что угодно, от потери ноги до смерти.

– Да, наверное, – сказал Акхил.

– Но с удлинением идея хорошая. У меня, кажется, есть идея. Давай посмотрим.

Оба они, как врачи на консилиуме, склонились над связанной Лу и стали изучать строение шнурка, на котором висел Амулет. Аркадий чуть заметно пах потом и мятой одеждой. Индус не пах ничем. Шнурок был сплетен из трех одинаковых черных бечевок, каждая толщиной не больше электрического провода. Такими их сделал Иммануил, после того как пара миньонов лишилась голов, случайно зацепившись и порвав предыдущие, более простые варианты.

– Скажи, пожалуйста, – обратился Аркадий к Лу, – а можно разрезать или порвать только одну из этих веревочек, не активируя заклинание?

Лу задумалась, вспомнила пару случаев, потом сказала:

– Помрите от поноса!

– Что ты предлагаешь? – спросил Акхил у Арка.

– Разрезаем по одной, привязываем кусок бечевки подлиннее, заплетаем обратно. Таким образом можно удлинить шнурок на пару метров.

– А потом что?

– Когда-то я ходил на лекции по топологии. Когда еще учил математику, а не был учеником чародея.

Акхил усмехнулся.

– Лектор задавал нам загадку с картиной и двумя гвоздями, – продолжил Арк. – Подожди, лучше это показывать.

Аркадий поискал в комнате, а потом просто вытянул длинную нитку из своего свитера и связал ее концами, превратив в большую петлю.

– Вытяни два указательных пальца, вот так. А теперь представь, что это два гвоздя, и ты хочешь повесить на них картину. Картиной будет узелок. Но повесить ее нужно так, чтобы на двух гвоздях она висела, а если убрать любой из них – упала бы. Попробуй-ка.

Read more >

Scarlett Johannssoon

 

XXIII.

Девушка с обожженным лицом открыла глаза. Она лежала связанная в темной комнате. Амулет Верности всё еще был на ней. Она вздохнула.

В комнату, еле слышно цокая когтями по линолеуму, вошла собака. Маленький терьер, с виду неопасный, но девушка знала, что это не совсем верно. Песик подошел к лежавшей на диване девушке, встал на задние лапы, понюхал ее лицо. Потом аккуратно лизнул в нос. Девушка улыбнулась. Песик удовлетворенно завилял хвостом и улегся около дивана. Тишина нарушалась только его сопением.

Девушку звали Луизиана. Сама она вспомнила об этом только вчера утром, после того как незнакомый бездомный мужик обездвижил ее заклинанием-тазером. Парализатор вступил в конфликт с Амулетом Верности, и Лу на четверть часа вернулась в себя из далей, в которых пребывала до этого.

Амулеты действительно предоставляли защиту. В них было заряжено несколько боевых заклинаний, ключ к Иммануилкирхе и пара других полезных вещей. Кроме того, они заставляли носителей беспрекословно подчиняться Иммануилу и его ученикам и запрещали делать или говорить что-либо, способное нанести великому колдуну вред. Это включало также любую форму общения с его врагами. Снятие Амулета неизбежно заканчивалось смертью его носителя. Амулет не блокировал чувства или мысли, но со временем притуплял их, а также волю, желания и даже память, будто всё больше и больше заворачивая их в плотное одеяло. Когда ее Амулет “перезагрузился” (Лу не смогла придумать более подходящего термина), все эти вещи к ней вернулись. Только после этого Лу поняла то, что знала уже очень давно.

Она ненавидела Иммануила.

В комнате зажегся свет, и вошел невысокий щуплый индус, одетый в застегнутую на все пуговицы рубашку, аккуратные, чуть ли не выглаженные брюки и домашние тапочки.

– Здравствуй, – сказал он девушке. – Меня зовут Акхил.

– Я не разговариваю с врагами Великого Иммануила, – заявила Лу. Каждое из этих слов вызывало у нее невероятный стыд, но даже покраснеть она не могла.

Индус понимающе кивнул:

– Амулет Верности. Я приготовлю что-нибудь на завтрак. Ты голодна?

– Сдохни, тварь!

Акхил еще раз кивнул и отошел к холодильнику.

Лу окинула взглядом комнату, в которой оказалась. Больше всего она напоминала студенческий клуб, если бы вместо настольных игр студенты увлекались коллекционированием колдовского и огнестрельного оружия. Удобные диваны, на одном из которых она и лежала, пара ковров, развешанные на стенах карты. Лу вдруг явственно вспомнила свою досмещенскую жизнь, и ей захотелось заплакать, но из глаз не вытекло ни слезинки.

Индус подошел к ней. В руках у него были стакан воды и бутерброд с сыром. Он помог Лу сесть, дал ей как следует напиться. Развязывать, впрочем, не стал.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, после того как девушка откусила и прожевала гигантский кусок бутерброда.

– Гори в аду со щупальцами! – ответила Лу.

Акхил еще раз кивнул – больше в такт своим мыслям.

– Меня весьма интересует твой Амулет Верности, – сказал он. – Сегодня мы попробуем его деактивировать, после чего ты будешь свободна. Я персонально не намереваюсь причинять вреда ни тебе, ни Иммануилу.

– Умри от проказы! – сказала Лу с надеждой.

– Моя гипотеза состоит в том, что Амулет Верности заставляет тебя говорить только определенные вещи. Интонация, тембр голоса – всё под контролем. Эмпирически, кивать и качать головой в ответ ты тоже не можешь. Но власть Амулета не беспредельна, иначе ты не была бы способна принимать воду и пищу из рук противника, то есть меня. Для начала, чтобы снять с тебя Амулет, нам нужно наладить хотя бы какую-нибудь коммуникацию.

– Лопни от чахотки! – согласилась Лу.

Акхил снова дал ей откусить от бутерброда и запить водой.

– Ты каждый раз говоришь разные вещи. Если бы колдовской блок стоял именно на выборе слов, он бы просто ограничивал твой вокабуляр до десятка нужных выражений. Но в твоем случае формулировка более-менее свободна, ты только не можешь выражать словами смысл. Такую систему можно сломать, если перейти на другой уровень коммуникации.

– Тупой вонючий зомби! – не поняла девушка.

– Хорошо, попробуем. В следующий раз скажи мне только одно слово. Не важно, какое, но одно.

– Сволочь! – моментально отозвалась Лу.

– Отлично, а теперь четыре слова.

– Чтоб тебя драли осьминоги!

Индус заулыбался, словно ребенок, который верно ответил на сложный вопрос учителя.

– Теперь сделаем так. Если ты хочешь сказать “да”, говори нечетное количество слов. Одно, три и так далее. Сами слова не имеют значения, только их количество. Если хочешь сказать “нет”, говори четное. Понятно?

– Пойди съешь говна!

Индус рассмеялся.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– Мразота!

– Хочешь еще бутерброд?

– Спрыгни с башни!

Акхил вернулся с добавкой и полным стаканом воды.

– Понимаешь, – сказал он, – я очень слабый колдун. Колдовство кажется чем-то непостижимым, чуждым нашему пониманию. Но внутри него, как и внутри всего на Земле, есть логическая цепь. Я слабый колдун, но был хорошим физиком и инженером, и я понимаю, что логические цепи бывают уязвимы. И каждый раз, когда мне удается взломать колдовство не силой, не брутфорсом, а логикой, я чувствую, что одержал важную победу над… – он замялся. – Над этим.

Лу отлично его понимала. Чувство беспомощности преследовало ее всю жизнь, и каждое его опровержение было целительным бальзамом.

 

Read more >